С самого утра все были в предвкушении. Сегодня последний рабочий день перед Новым Годом, следовательно грядёт масштабное празднование. Трудиться в такой день, естественно, никто на нашем заводе не собирался. По цеху сновали работники, нагруженные позвякивающими сумками. В углах из подручных средств мастерили столы. Напротив входа электрики, матерясь, опутывали лампочками ёлку. Где они только берут эти ёлки? Не на собственной же территории рубят?

Мы с Эдиком маялись от безделья. Будучи молодыми специалистами и работая всего несколько месяцев, мы ещё не успели обзавестись знакомыми по всему заводу, чтобы весь день обходить их с поздравлениями. С рабочих мест нас опять же выгнали, ибо именно там хлопотали женщины, готовя стол для всех инженерно-технических работников. Так мы и шлялись по цеху, глядя как рабочий класс постепенно рассаживается за своими столами и позвякивая рюмками, провожает старый год. Мы, к сожалению, пока позволить этого себе не могли. Всё наше руководство в лице начальника цеха и его зама отправилось поздравлять генерального директора, а без них начинать как-то не принято.

Наконец настал наш час. Все мы, «белые воротнички», в количестве двенадцати человек расселись за столом и приготовились выслушать первый тост от руководителя. Начальник долго и обстоятельно вещал про наши трудовые свершения, благодарил, выражал надежду на повышение качества и производительности... Его речь завершилась под дружные аплодисменты и наконец-то удалось выпить. Дальше пошло легче — речь заместителя была примерно вдвое короче. Кстати, в качестве зама у нас женщина — Марина Юрьевна. Тётка, как полагается, суровая. Хотя, когда не ругается, она вполне ничего, не смотря на возраст — слегка за сорок. Разве что, чуть полновата. После пятого тоста речи кончились.

— Здра-а-а-авствуйте, дорогие товарищи! — раздался громоподобный голос со стороны двери.

Все притихли. В дверях стоял настоящий Дед Мороз. В красном тулупе, с белой бородой из ваты. Из-за плеча выглядывала Снегурочка.

— Охренеть... — шепнул Эдик — На этом заводе чего только нет... Костюмы Мороза и Снегурки даже нашли!

— Ты лучше скажи, кто они? — поинтересовался я.

— Ну, Снегурка — это ж Маринка наша, зам! Неужели не узнал?

Я пригляделся. Точно, она! Когда только переодеться успела? Вроде только что здесь была.

— А Дед кто?

— Дед — Михалыч. Ты же его знаешь.

Михалыч был личностью примечательной — под два метра ростом, плотный, вечно с подозрительно красным носом.

— Эдик, а как ты его узнал? Видно же только шубу, шапку, бороду и усы.

— Элементарно, Ватсон! По голосу! Где ты ещё такой слышал?

Я вынужден был согласиться.

Веселье с появлением этих персонажей возросло. Михалыч оказался прирождённым массовиком-затейником, Марина тоже не отставала. Каждый из нас счёл своим долгом сфотографироваться с ними, затем выпить. Дед Мороз глотал водку, как воду. А вот СНЕГУРОЧКА ЯВНО ПЕРЕБРАЛА.

— В-всё-ё, — заплетающимся языком пробормотала она. — Б-б-больше не пью. Пойду п-п-переоденусь. Жарко что-то в этой ш-ш-шубе...

Покачиваясь, Марина направилась к двери, где споткнулась о порог и чуть не упала.

— Ребята, что уставились? Помогите ей. Отведите в кабинет, — окликнул нас начальник.

Возиться с пьяной бабой не хотелось, но приказ, есть приказ. Мы с Эдиком подхватили Марину под руки. Доставив Снегурочку в кабинет, аккуратно усадили её на стул и собрались уходить.

— Лёха, а ей тут не поплохеет, в одиночестве? — спросил Эдик.

Я обернулся. Марина сидела в той же позе, в какой мы её оставили: голова запрокинута; шапочка с ворохом мишуры съехала набок; шубка слегка задралась; круглые колени разъехались в стороны, демонстрируя полные бедра, уходящие в манящую темноту.

— А ноги у неё ничего... — отметил я.

— Да? — Эдик присел перед Снегуркой, и слегка приподнял полы её шубы.

От открывшегося зрелища у меня, подогретого парами алкоголя, встал. У Эдика, похоже, тоже. Проведя пальцем по внутренней стороне бедра, он поцокал языком и обернувшись ко мне прошептал:

— Лёха, а ДАВАЙ ЕЁ ВЫЕБЕМ?! Она в таком состоянии, что этого даже не заметит! И завтра ничего не вспомнит!

Идея показалась мне опасной, но заманчивой.

— Подумать надо... Хотя, неплохо бы.

— Да брось! Всё нормально будет, — Эдик подскочил к ней, и, приподняв шубку, по локоть запустил руку Марине между ног. — Видишь!

Женщина никак не отреагировала на посягательства. Зато мне от увиденного сперма ударила в голову.

— Хрен с ним, попробуем, — согласился я — Давай по сто грамм для храбрости, и начнём.

— Сейчас принесу! — Эдик вихрем вылетел в коридор.

Через минуту он вернулся с бутылкой, рюмками и тарелкой с лимоном. Выпив за успех нашего дела, мы принялись расстёгивать молнию на шубе. Однако, как только с этим было покончено и нашему взору открылись обтянутые блестящими колготками ноги и просвечивающиеся через них легкомысленные трусики в красный горошек, Марина открыла глаза. Осознав в каком виде находится перед двумя молодыми людьми, Снегурочка торопливо запахнулась. Кажется, она даже слегка протрезвела.

— Это как понимать!? — грозно вопросила Марина.

— Так вы же сказали, что вам жарко... — начал оправдываться Эдик. — И переодеваться пошли. А мы помочь решили... Мы не сами, нас начальник послал... Мы же не знали, что на вас юбки нет...

— Мда... точно... Я сама её сняла, чтобы из-под шубы не торчала, — не без усилий вспомнила Марина. — Значит, помочь хотели? — тоном заправского инквизитора переспросила она, трезвея на глазах.

— Ну, да...

— И что! УВИДЕЛИ БАБУ БЕЗ ЮБКИ, и не додумались всё обратно застегнуть? Полюбоваться моими трусами решили!?

— Мы хотели! Просто не успели.

— Ага, не успели... Зато насмотреться успели! — она шлёпнула Эдика по оттопыренной ширинке.

Возразить было нечего. Мы стояли, уставившись в пол, и гадали, в какой именно форме падёт на нас начальственный гнев.

— Ладно, прощаю. Не бойтесь. Не буду вам портить праздник, — наглядевшись на наши постные физиономии сказала Марина.

— Тогда, может, по рюмашке? За примирение? — предложил повеселевший Эдик.

Вопреки моим ожиданиям, она согласилась. Конечно, одним «За примирение» дело не ограничилось. Дальше пошло: «За нас», «За Снегурочку»...

— А теперь, Марина Юрьевна, я хотел бы выпить... — начал Эдик очередной тост.

— Подожди, — перебила она. — У тебя язык не устал всё время моё имя-отчество выговаривать? Просто Мариной назвать не можешь?

— Могу, — обрадовался он. — Точно! Вот за это мы сейчас и выпьем!

— На брудершафт, — добавил я.

Марина как-то нехорошо посмотрела на нас, но промолчала. Взяв рюмку, подошла ко мне. Мы выпили и поцеловались. Снегурочка хотела отделаться чисто символическим поцелуем, но я ей не позволил. Впившись в мягкие сухие губы, я попытался раздвинуть их языком. Она ответила. Сначала нехотя, потом с видимым удовольствием. За время поцелуя мои руки, поначалу целомудренно обнявшие её поверх шубки, успели перебраться под подол. Не смотря на вялое сопротивление, я мял Маринины ягодицы сначала поверх колготок, затем умудрился залезть к ней в трусики и вцепился в податливую, мягкую попу.

Потом Марина выпила с Эдиком. Он не стал тратить время даром, сразу залез к ней бод шубу. Глядя на них, я подумал, что этот предмет гардероба Марине уже ни к чему. Женщина, увлёкшись Эдиком, не заметила как шубка соскользнула с плеч и улетела в угол. Да уж, Эдик зашёл много дальше меня. ТРУСИКИ И КОЛГОТКИ СНЕГУРОЧКИ были спущены на бедра. Левой рукой Эдик сжимала её ягодицу; правую — просунул Марине сзади промеж ног. Похоже он дотянулся туда, куда хотел. Марина переминаясь с ноги на ногу, сжимала бёдра, пытаясь ему помешать. Их противоборство закончилось неожиданно: потеряв равновесие, Эдик качнулся, сделал три шажка назад и споткнувшись о стоявший позади стул, плюхнулся на него. Марину он при этом не отпустил.

— Эдик, отпусти! Пусти, говорю! — вскрикнула она, отталкивая его.

Эдик же упрямо тянул её за плечи. Верх взяла мужская сила. Снегурка осталась на месте, но была вынуждена наклонится, уткнувшись головой в пах моего приятеля. Её шапочка сползла на глаза, закрыв обзор.

Для меня, стоявшего позади неё, ГОЛАЯ ЖОПА стоящей раком Снегурочки, стала последней каплей. Вывалив член, я принялся проталкивать его между женских бёдер, пытаясь найти заветную дырочку. Наверное, сначала Марина не поняла что это было, подумав, будто Эдик вновь дал волю рукам. Во всяком случае она не обратила на мои поползновения никакого внимания, продолжая ругаться с Эдиком. До неё дошло, что что-то не так только тогда, когда мой член ворвался во влагалище.

— Лёшка! Ты... Ты... Да я тебя... — Маринка задохнулась от возмущения.

СЕКС СО СНЕГУРОЧКОЙ захватил меня целиком. Не обращая внимания на её крики, я с каждым толчком засаживал всё глубже и резче. Мой лобок хлопал по пухленькой Маринкиной заднице.

Эдик, глядя на это дело, тоже выпустил на волю своего бойца. Приятель надавил Снегурочке на затылок, пригибая к херу. Марина сообразила, что от неё требуют. И разумеется, сначала упёрлась. Сжимала губы, и норовила отвернуться от торчащей под носом залупы. Но не сложно догадаться кто победил в поединке между ПЬЯНОЙ БАБОЙ и молодым возбуждённым мужиком. Марина обречённо взяла головку в рот. Эдик откинулся на стуле, обеими руками насаживая голову Снегурки на свой хуй.

Ебать бабу, стоящей с плотно сжатыми ногами, я долго не смог. Кончил бурно, прямиком в пизду. Заметив, что я отстрелялся, Эдик изъявил желание занять моё место. Я уступил ему Маринкино влагалище. И предложил не заставлять женщину стоять. Эдик шустро расстелил на столе Снегуркину шубу, на которую мы совместными усилиями уложили Марину. Приятель стащил с Марины Юрьевны колготки и трусики до самых сапог. Полюбовавшись пушистым лобком, припухлыми губки, и торчащим между ними возбуждённым, блестящим от смазки и моей спермы клитором — Эдик лёгким толчкам ЗАСАДИЛ В СНЕГУРОЧКУ ЧЛЕН по самые помидоры. Закинув её ноги себе на плечи, начал неторопливо трахать неподвижно лежащую женщину.

— Снегурочка-а-а-а! Внученька-а-а-а! Ты где-е-е-е? — донеслось из коридора.

— Слышь, Эдик, — я хохотнул. — Михалыч ходит, Снегурку ищет. Знал бы он, что ты сейчас с его «внученькой» делаешь!

— Снегурочка-а-а-а! — послышалось уже совсем рядом с нашим кабинетом.

Эдик тяжело задышал и ускорился, звонко шлёпая бёдрами о Маринкины ягодицы. Он явно собирался кончать. Вдруг заскрипела дверь. Наша дверь!

— Снегу... — раздалось в кабинете и наступила тишина. Михалыч застыл в дверях с отвисшей челюстью.

Эдик успел прикрыть лицо Марины полами шубы, но это вряд ли помогло. По самой шубке вполне можно было догадаться, чью пизду сейчас наяривает мой приятель.

— Эдька, придурок, ты что, дверь не закрыл!? — прошипел я.

Он не ответил. Во время оргазма, хрен что внятное скажешь. Закатив глаза, и остервенело дёргая жопой, Эдик накачивал Маринкино влагалище спермой.

— Ребята, это правда Маринка? — гулким шёпотом спросил Михалыч. Я кивнул, не видя смысла отпираться. —  А ты тоже её... Вот так? — махнул он в сторону Эдика.

— Угу, — я снова кивнул.

Эдик закончил извергать сперму. Он отошёл, натягивая штаны, а Марина так и осталась лежать, бесстыдно расставив ноги и выставив на всеобщее обозрение промежность с приоткрытым влагалищем, как бы предлагая себя всем желающим.

— Да вы не бойтесь, — возбуждённо зашептал Михалыч. — Я никому не скажу! А вы ещё раз её будете? — спросил он, немного подумав.

— Не, вряд ли.

— Тогда может мне можно?

— Чего можно? — не поняли мы.

— Ну, тоже Маришку трахнуть? Глянь, как лежит! Наверняка, ещё хочет!

— Попробуй... Если встанет, — скептически улыбнулся Эдик, намекая на возраст Михалыча.

Обрадованный мужик проворно расстегнул свой тулуп. И вывалив из штанов елду, подскочил к безвольно распростёртой на столе бабе. Раздвинув пальцами срамные губки, он мощным толчком ворвался в Маринку. Подхватил её ноги, и принялся, с неожиданной для его возраста энергией, ебать. От мощных толчков закачался стол. Далее случилось то, чего мы никак не ожидали — Марина Юрьевна, тихонько постанывая, стала подмахивать новому любовнику. Ни под кем из нас она этого не делала.

— Жалко фотика нет, — сказал я, подавляя досаду. — ДЕД МОРОЗ ЕБЁТ СНЕГУРУЧКУ!!! Такие кадры пропадают.

— Ладно, пошли, — Эдик потянул меня за рукав. — Дедушка с внучкой развлекается... Не будем лезть в их семейное дело.